Донбасс: война и люди глазами десантника

24 листопада 2014 о 15:47 - 9576

Avataradmin


Донбасс: война и люди глазами десантника

 

«Ребята, хоть расскажите нам, что здесь происходит? У нас ни радио, ни телевидение не работают. Прячемся по подвалам, ничего не знаем…» – с такими словами встретили нас жители одного из поселков под Углегорском (Донецкая область), после «зачистки» города. Мы с ними замечательно пообщались. Нормальные, отличные люди. Такие, как в Днепропетровске», – рассказывает наш земляк, взводный 25 воздушно-десантной бригады Максим Шевченко.

Так хрупка, оказывается, грань между войной и миром. Но, слава Богу, есть у нас настоящие мужчины, способные защитить страну, когда государственный бюджет пуст, армия разворована, а враг – вот он, тащит военную технику через границу.

Максим, вы – доброволец?

– Мобилизованный. Позвонили из военкомата, и я пришел. Защищать европейский выбор своей страны. Это было 23 марта.

Вы были на Майдане?

– Два раза проездом. Я не за порошенков, тимошенков, кличков и т.д., но мне понятно, за что стояли на Майдане обычные люди – за нормальные человеческие ценности и против режима. Мне не нравится, что властьимущие на своих автомобилях сбивают насмерть людей и остаются безнаказанными. Что моя мама приходит оформлять пенсию, а там сидит «девочка», думает, что она королева и все ей должны кланяться.

Хочется жить как в цивилизованных странах – зарабатывать, делать карьеру благодаря своим знаниям, умениям, инновациям, а не за счёт взяток, коррупции в контролирующих органах… На работе мы следили за событиями в Киеве. Переживали. Отшучивались на замечания руководителей, мол, и не думайте нам запрещать – все равно будем смотреть. А когда вызвали в военкомат, не раздумывая, пошли.

Про военкоматы рассказывают много неприятных историй. Что людей обманывали, говорили, будто берут их на учения на 10 дней, а потом отправляли воевать…

– Нам сразу сказали, что это может затянуться на месяц и более, что могут быть военные действия. Хотя когда мы приехали в часть, сами военные рассказывали, что перед нами ребята 10 суток были на учениях, а когда их хотели оставить на дольшее время, они отказались.

Какой вы представляли себе службу в армии?

– В некоторых странах действует система, при которой армия немногочисленна, но мобилизационный потенциал огромен. Например, нас мобилизовали, мы прошли определенную подготовку и нас отпустили домой. Затем мобилизовали следующих. Так же и с выполнением боевых задач – отслужил определённый промежуток времени – демобилизация – призыв следующих.  Получилось не так… У нас денег в государстве не хватает, чтобы сначала одних людей научить, обеспечить, потом – других… За две недели мы прошли боевое слаживание, учения в составе отделений, рот, батальонов…

В общей сложности, Максим «в полях» уже больше 6-ти месяцев. Часто добрым словом вспоминает командира 3 отделения А. Мельника, который раньше служил в ВДВ и многому научил. Александр Мельник погиб в Углегорске, защищая право своей маленькой дочери на достойную жизнь в цивилизованном мире.

По дороге на войну

– После двухнедельных учений мы получили команду на выезд, – вспоминает М. Шевченко. – Погрузили в поезда нас, военную технику и отправили «кататься» по Восточной Украине. За 5-6 суток мы побывали и в Харьковской, и в Донецкой, и в Луганской, по-моему, даже и в Запорожской областях.

В некоторых местах останавливались, пытались выгрузиться, но это дело не простое – выгрузить боевую колонну целую. Нужны были платформы для выгрузки техники и место, что бы все эти машины, БМД поставить и развернуть. А организация была не на высшем уровне. Кроме того, на Донбассе уже действовали организованные группы… я не уверен, что их на тот момент можно было назвать сепаратистами.

Опишите, что они из себя представляли?

– Группы проплаченных людей криминальной внешности, с характерной для мест лишения свободы сленговой речью. Из-под спортивных костюмов мы видели что-то похожее на пистолеты, но мы не знаем, травматическое ли это было оружие или огнестрельное. В руках оружия не было.

Они следовали за нами, как какой-то конвой, в количестве от 30 до 50 человек. Лица на разных ж/д станциях мелькали одни и те же. Среди них были заводилы, которые бегали, угрожали, пытались оказывать моральное давление. Их разведывательная сеть включала работников железной дороги, с которыми они, не стесняясь, общались и от которых узнавали, куда мы поедем дальше.

Вы общались с ними? У вас были вооруженные столкновения?

– Общались, когда стояли в оцеплении, охраняя эшелон. Открытых столкновений не было, хотя они вели себя агрессивно, кричали всякие неприятные вещи, мол, мы вас ночью спалим, коктейлями Молотова закидаем… Мы тогда еще относились к ним как к обычным гражданам, несознательным, с каким-то своим видением политической ситуации.

А как относились к вам обычные граждане?

– У многих из наших ребят были знакомые на Донбассе. Созванивались, мы давали им «карточки» и список продуктов, лекарств, которые нужно купить, они покупали и чеки приносили. А еще очень многие люди приносили нам свое: минеральную воду, сигареты, консервацию, печенье. Ближе мы познакомились с местным населением, когда на шестые сутки пути прибыли на какую-то станцию и стали выгружать автомобильную технику. ЗИЛы, КАМАЗы, автомобили связи, обеспечения…

Выгружали целый день, техники было много. Через несколько часов после начала выгрузки прибыл «конвой» со знакомой нам «инициативной группой». Они заблокировали автомобильные переезды и эшелон, на котором мы приехали. Бронированную технику мы так и не разгрузили.

Уже начало темнеть. Мы стояли в поле. Было очень холодно, дул сильный ветер, а я – в одной футболке и в кителе. Возле поля стояло несколько домов, в которых, наверное, жили люди, работавшие в поле. Они позвали нас к себе в гости. Эти люди были тоже «за Донецк», но способные к здравому рассуждению. Они напоили нас теплым чаем и обогрели.

Мы пообщались и примерно поняли друг друга. Им перед нашим приездом здорово промыли мозги: что едут какие-то фашисты, будут убивать местных. Люди очень переживали. Я рассказал, что сам из Восточной Украины, разговариваю по-русски, и мы ничего не имеем против мирных жителей. В общем, местные нам даже помогали, те которые спокойные, не ввязанные во все это.

Максим, а вы заметили, кто организовывал эти криминальные группы?

– Вероятно, к этому были причастны органы местного самоуправления, главы сельсоветов. При общении с такими «головами» сразу было ясно, что человек не хочет решать вопрос и тянет время: «А что же вы меня не предупредили? А если вы по полю поедете – урожай пропадет, люди будут жаловаться…». Потом этот же человек был замечен при блокировании проезда под Краматорском. К слову, сотрудники силовых структур ничего не предприняли по отношению к этим господам.

Дальше вы отправились на Краматорск?

– Да. Выгруженная автомобильная техника осталась, при ней дежурил наш майор. Эту технику потом переправили в базовый лагерь, где находилась часть наших подразделений, неподалеку от места выгрузки. А мы с бронетехникой поехали дальше и прибыли на станцию, если не ошибаюсь, «Барвинково». Быстро разгрузились, построились в колонну и поехали, пока снова никто не пришел.

Спустя несколько часов остановились возле фермы. Командиры говорят: нам человек любезно предоставил свою ферму. Остановились, окопались. Уже спать собирались, когда нам сообщили: будет еще марш на 40 минут… Мы быстро собрались, сумки запхали в боевые машины, а сами сели на броне сверху. Сильно не одевались, а зря. Марш затянулся на 10-11 часов.

Двигались всю ночь. По картам Генштаба 1989-90-х годов. На карте показана дорога, а на самом деле в этом месте уже давно лесопосадка выросла. Нам приходилось пробиваться сквозь молодой лес. Ветки по головам бьют, за рюкзаки хватают. Темнеет. И тут водитель БМД (боевая машина десанта) говорит: «У меня фары перегорели».

Дальше было так: я сижу на броне над местом наводчика-оператора, прикрываясь от веток открытым люком (крышка люка не закрывается, потому что вещами все набито), а сверху торчит моя рука с фонариком – вместо фар. Если бы мы не устали и не было бы так холодно, все это выглядело бы очень смешно… Но мы все равно смеялись.

Максим на несколько секунд прерывает свой рассказ и смотрит куда-то вдаль. Видимо, перед глазами еще полгода назад вполне гражданского молодого человека оживают военные будни. Пауза длится недолго, но, глядя на внешне спокойное, выдержанное лицо собеседника, я догадываюсь, что «за кадром» он оставляет много невысказанных эмоций.

– Утром мы выехали к тому месту, куда был назначен марш. Мы даже не знали, какой это был населенный пункт, нам не доводили, потому как – военная тайна. Но когда мы подъехали к Краматорску, нас там уже ждали: иностранные журналисты, французские, испанские, итальянские, местные журналисты, все с камерами. И наша «родная» группа криминалитета из 50 человек. И еще новые люди, и женщины, и мужчины…

Да-а, как тут не усомниться в честности военного руководства?

– Многие солдаты так и говорили. Позже нам довели, что мы были отвлекающим маневром. Еще до того, как наша колонна пошла по этой дорожке, там летали боевые вертолеты. Они видели, где собираются люди, и мы их должны были отвлечь, пока другие подразделения («Альфа», 3-й полк спецназа) заняли аэродром «Краматорск». Но мы всего этого тогда не знали.

Представляю, какое у вас было настроение…

– Люди блокируют – мы остановились. Командиры вышли с ними разговаривать, развеивать какие-то мифические страхи, отвечать на их вопросы. Но вскоре поняли, что собравшимся это не интересно, они тут свои деньги отрабатывают. Много было подготовленных женщин, у которых были записаны какие-то лозунги.

Они кричали свои заученные фразы нарочито душераздирающим голосом и никаких объяснений слушать не хотели – вообще не реагировали на солдат, которые наивно пытались им объяснить, что мы пришли с миром. Это была явно работа на публику, работа с толпой. Я до военной службы увлекался психологией и все эти приемчики знаю. Но людей неподготовленных, местных, это подталкивало, и они в кураже, на эффекте толпы оказывали им поддержку.

Что кричали?

–  «Зачем вы сюда приехали?», «От кого вы нас собираетесь защищать?», «Вы приехали убивать жителей Донбасса!», «У нас здесь все хорошо», «Правый сектор, уезжайте домой!».

Были среди местных такие, которые не соглашались с кричащими?

– Были даже такие, что закрывали рты тем, которые блокировали. И те, и другие были возбуждены нашим появлением. Люди хотели знать, кто мы и зачем приехали. Часто к нам подходили бывшие военнослужащие, десантники, обычные граждане. Удивлялись, узнав, что мы из Днепропетровской области, некоторые из наших десантников были родом из Донецкой, Луганской областей, были ребята из Краматорска – документы местным показывали с пропиской.

После этого пыл у обычных людей остывал. Они пускали нас к себе в дом – умыться, в туалет сходить, приносили нам еду. Говорили: «Ребята, вы их не слушайте – это не местные. Нас не бросайте. Здесь 60-70% жителей за Украину. У нас у большинства родственники в России живут, и мы прекрасно знаем, что там не лучше, чем здесь.

Да, некоторые наши их поддерживают, но вы же понимаете, везде есть люди, которым чужды законы, Конституция, патриотизм. Поверьте, в основном на Донбассе нормальные люди живут, которым просто нужна достойная жизнь, работа, возможность для воспитания детей – обычные человеческие ценности».

Вы не боялись брать пищу от незнакомых людей?

– За день нам местные жители наносили много еды, но мы ее не ели. Пробовали только то, что приносили люди, которые нам интуитивно внушали доверие, и то по одному человеку с машины, а затем в течение нескольких часов наблюдали – если не заснул и ничего плохого с ним не случилось, то перекусывали этими продуктами. Потому что до того были дни, когда мы очень однообразно питались.

Сколько раз вас блокировали?

– Раза три. Первый раз мы их оттеснили, и при этом выяснилось, что среди гражданских есть военные. Легким движением одной руки они отстегивали с наших автоматов магазины с патронами, а одновременно второй рукой, словно фокусники-иллюзионисты, вытаскивали у нас рации… Сразу видно – опыт.

Второй раз у нас была возможность просто объехать блокировавших по полю. Но в третий раз место для блокирования было выбрано очень профессионально: с одной стороны – дома, населенный пункт, а с другой – железнодорожное полотно и переезд. Количество людей уже не позволяло их оттеснить без каких-либо неприятных инцидентов, а у нас как раз стояла задача – инцидентов не допустить. Представители блокирующей группировки потребовали сдать оружие: мол, мы вас накормим, напоим, посадим в автобусы и привезем в Днепропетровск.

В то же время к нам пришел сотрудник местного военкомата и предупредил: «Перед вами тут уже были ребята, которые сдали оружие, потом у них отобрали технику… Просто так вы отсюда не уедете. Это – бандиты. С ними договариваться нельзя. А в прочем, думайте сами…».

И что? Ведь после утренней встречи с телекамерами червячок сомнения наверняка был…

– Мы прекрасно понимали, что за любое подобное действие, например, потерю оружия, техники, будет ответственность. Но дело шло к ночи. Оставаться так было опасно – бандиты, прячась за людьми, могли начать обстрел. Поэтому было принято решение: для успокоения людей снять с автоматов бойки, без которых автоматы не работают. Приехал сам командующий Высокомобильными войсками полковник А.Н.Швец и отдал приказ сдать бойки лично ему, сказал, что привезет их в часть и передаст в соответствующую службу.

Но в наших войсках тоже присутствует военная хитрость и смекалка: из 7-10 членов экипажа бойки сдали по 2-3 человека. И тогда собравшиеся начали кричать: «Давайте все из машины выбирать!», а у нас там весь боекомплект, гранатометы, пулеметы, куча боеприпасов (хоть перед нами боевую задачу не ставили, оружия мы брали много)…

Да уж, ситуация – врагу не пожелаешь…

– Возвращаясь назад, уточню, что в то время, когда было принято решение сдавать бойки, к нам подъехали машины с людьми полностью камуфлированными, с оружием, с георгиевскими ленточками – так называемая «Самооборона Донбасса». Я не знаю, кто это был. Судя по виду, по разговору – якобы бывшие афганцы, уж очень умело они руководили процессом разблокировки.

Знали, из чего состоят боевые машины, кому и что нужно говорить, чтобы колонна начала движение, как управлять колонной. Приглашали к себе: мол, переходите, всем обеспечим – оружием, одеждой, едой. Но никто не согласился, даже слушать не стали.

В общем, колонна двинулась к месту постоянной дислокации – в Днепропетровскую область. По дороге назад нас тоже встречали люди. Помню, в 4 часа утра выбегают мужчины в семейных трусах, несут утрешнее молоко, только что сдоенное. Подбегает молодая пара: «Ребята, давайте мобилки – мы их зарядим. Чай, кофе будете? В туалет сходите…». Обычные люди Донбасса принимали нас очень доброжелательно.

Приехали в часть, а там ребят ожидал «сюрприз». Якобы вышел указ Президента о расформировании 25-й бригады. Мол, не выполнили боевое задание, отдали оружие. Солдаты в шоке. Столько всего пережили. Оружие никто не сдал, а бойки отдали непосредственному начальству. Но потом все утряслось. Было расследование. В конце концов начальство успокоило солдат: задача выполнена, все нормально. 10 дней десантники восстанавливали боеспособность, ремонтировали технику. А 2 мая офицеров собрал комбат и сказал: «Есть новая боевая задача…».

Как защищали краматорский аэродром

– Новая задача была, – рассказывает взводный Максим Шевченко, – выдвинуться на аэродром Краматорска для его охраны. Приказ лично от министра обороны. «Кто из офицеров согласен?» Сразу скажу, наш комбат очень неплохой человек, по-хорошему авторитетный, поэтому офицеры согласились в полном составе.

На следующий день была определена группа солдат, которые также желают поехать. Конечно, в условиях военной службы понятие «желают» очень относительное, но требовалось всего 50 человек, поэтому действительно был выбор. 3 мая мы проснулись рано утром, по команде…

Бронежилеты у вас были?

– Да, перед отправкой в аэропорт как раз выдали. «Корсар», 4 степень защиты, очень тяжелые. Мы с вещами (а вещей было много, помимо личных – оружие, боекомплекты, палатки) поехали на вертолетную площадку. Ждем. Но вертолетов прилетело меньше, чем было нужно. Мы все в них запихнули, сами залезли, попытались взлететь… пролетели немного вперед… вернулись назад…

Пилоты говорят: «Ребята, ничего не получится. Нужно разгружаться». Выгрузили все, что можно было привезти следующим рейсом. Еще раз попытались взлететь – та же картина. Очень много людей. В итоге из 50 человек выгрузились 14 с вещами, мы поехали обратно в часть, а они улетели. Мы пробыли в части еще сутки, потом прилетел вертолет, и мы с комфортом, по-боевому…

По-боевому, это – как?

– Это когда вертолет летит очень низко над землей, преодолевая разные препятствия (посадки, линии электропередач), делая виражи, крены влево-вправо. На самом деле, это нужно для того, чтобы вертолет труднее было поймать в прицел. Например, если вертолет залетел за посадку, выстрел неэффективен. Но для человека, который никогда не летал на вертолетах, лететь по-боевому – удовольствие незабываемое, как американские горки. Мужчина превращается в мальчика.

Что собой представляет аэродром «Краматорск»?

– Это военный и гражданский аэродром километра полтора в длину и 400-500 м в ширину. Наблюдательные вышки. Разные наземные сооружения, сеть подземных бункеров. И очень красиво – много фруктовых деревьев, видимо, командиры части, которая там стояла, увлекались садоводством. Летом на аэродроме росли яблоки, малина, смородина. С двух сторон к аэропорту прилегали населенные пункты. Козочки у нас бродили.

Не холодно вам было в мае месяце?

– Холодно. Поэтому в каждом окопе оборудовали печки: вырыли в земле отверстие, сделали выход для дыма, световую маскировку, чтобы не видно было, когда мы ночью дежурим. А печки нам делал солдат Руслан Ларионов – в холод голыми руками – настоящий герой! В оборудованных его печками окопах жила половина личного состава. Это только кажется, что печки – не важно, а когда сидишь дежуришь 6 часов… Кроме нашего подразделения было еще много других, спецназ, местная воинская часть.

Какие были настроения у местных военных?

– Нормальные настроения. Это была их работа. Они нам помогали, при необходимости, что-то подсказывали. Когда еще по «Новой почте» можно было получать посылки, они их своими тайными тропами забирали.

У вас были проблемы с обеспечением?

– Первую неделю мы ходили кушать в столовую местной военной части. Еда была, откровенно говоря, ужасной. Девочки-кухарки оправдывались тем, что слишком много людей. Потом комбат собрал личный состав и сказал поднять руки тем, кто хочет питаться в столовой. Поднялись 1 или 2 руки. Тогда было принято решение готовить самостоятельно. Назначили человека, ответственного за столовую, который никогда не работал поваром, а был шахтером.

Эдуард Сергеевич, 48 лет. Выдвинулся сам. Все организовал, и стали мы более-менее нормально питаться. Тоже можно назвать его героем – кормить 50 человек, да так, чтобы, отправляясь на дежурство, люди успевали покушать горячую еду… Позже, когда сеператисты перекрыли нам проезд к хлебзаводу, стали сами печь хлеб, благо, муку нам присылали с неба.

Вертолетами?

– Да, сначала вертолеты нам несколько раз в неделю привозили боеприпасы, еду. Потом, когда вертолеты начали сбивать, летать стало как в «русскую рулетку» играть: повезет – не повезет. Нам было очень обидно слышать, что где-то сбит вертолет, ведь они везли помощь нашим солдатам, вывозили раненных.

Мы с огромным уважением и торжественностью встречали героев-вертолетчиков. Командир кричит: «Организовать оборону! Усилить наблюдение!». Мы выбегаем, выводим боевые машины в определенные сектора. Вертолет садится, мы очень быстро разгружаем. Жмем руку пилоту, благодарим, даем водички попить и машем, когда он взлетает.

Потом, когда вертолеты перестали летать, стали нам сбрасывать продукты, боеприпасы и топливо с самолетов. На парашютах. Выглядело красиво. Но были парашюты, которые не раскрывались. То, что получилось, называлось «салат»: сгущенка, тушенка…

Ребята подходят: «О, уже готовить ничего не надо, обед готов». Еды выделялось, по армейским меркам, не много – чтобы с голоду никто не умер. Разнообразие оставляло желать лучшего. Но хуже всего нам было без воды, когда в Славянске повредили трубопровод. Нечем было помыться, экономили на приготовлении пищи. Наш комбат умудрялся организовывать поставки воды и продуктов через местных жителей.

Кто из местных помогал вам?

– По моим наблюдениям, это были люди, поддерживающие пророссийские настроения, но друзья некоторых из наших командиров. Они беспрепятственно проезжали через блок-посты сепаратистов. Привозили, в том числе, и книги, потому что наш командир заботился не только о еде, но и о нашем духовном здоровье.

КСТАТИ
Взводный 25 воздушно-десантной бригады Максим Шевченко рассказал и военный курьез из жизни десантников: «Когда еда прилетала с неба на парашютах, ее нужно было всю собрать. Однажды посылка упала в районе блокпоста сепаратистов. Они сначала испугались, потом обрадовались. Но рано. Они не знали, на что способны голодные десантники.
Мы развернули БТР со спецназом и КАМАЗ с нашими десантниками и, устроив шквальный огонь, помчались в сторону их блокпоста. Сепаратисты такого не ожидали, решили, наверное, что «укропы» пошли на прорыв… и мгновенно разбежались. Когда мы приехали, блокпост был пустой. Мы собрали еду, погрузили на машины… Представляю, что они подумали, когда мы потом развернулись и поехали обратно».

Расскажите про ловушки, которые используют для защиты вертолета. Гражданские люди видят их и думают, что это фосфорные бомбы.

– Я лично видел, как стреляли из высокого, кажется, 15-этажного здания. Мы дежурили, стояли на посту и в бинокли все это наблюдали. Как раз было перемирие. 5 наших вертолетов решили полететь не в обход Краматорска и Славянска, а через города. Входя в опасную зону, начали отстреливать тепловыеловушки (заряды высокой температуры, которые сгорают в воздухе), потому что на комплексах ПЗРК установлены тепловые датчики, ориентированные на двигатель вертолета как самое горячее место.

Мы видели, как вылетела ловушка. Ракета полетела за ловушкой, потому что там температура выше. Откровенно говоря, вертолетчику повезло. Из этого дома регулярно стреляли по вертолетам, и стрелка можно было легко уничтожить, но этого не делали, ведь, кроме террористов, там – люди.

Можете что-то рассказать об освобождении Славянска и Краматорска, вы находились совсем рядом. Почему наши силы не уничтожили уходящие колонные террористов?

– В ночь, когда артиллерия начала работать по Славянску и Краматорску, мы дежурили на крыше одного из зданий аэродрома. Наши стреляли на протяжении 2-х часов, если не ошибаюсь, с горы Карачун. Зрелище было впечатляющее, похожее на картинку из военного фильма. Но на самом деле колонны террористов оттуда просто ушли, их никто не стал расстреливать и останавливать.

Где-то около полвторого ночи было отчетливо слышно как колонна бронетехники, в том числе автомобильной техники, проезжает около нашего аэродрома метрах в 600-900. Очень многие докладывали командирам, но в ответ слышали только: «Наблюдайте». Солдаты расстроились. Говорят: «Это не та победа, которую все ожидали». Но с другой стороны, мы понимаем, что лучше сохранить город и человеческие жизни. Нам потом сказали, что у террористов было около 200 заложников.

Добро пожаловать в ад

Мы с Максимом разговаривали часов пять. О военных буднях. О контактах с местным населением. Медленно, с определенной неохотой, мы приближались к рассказу о боевых действиях. Неудивительно: война не дает покоя солдатам даже в снах.

По ходу рассказа я обратила внимание на эволюцию названий, которые мой собеседник давал противнику: «группировки проплаченных людей» – «сепаратисты» – и, под конец разговора – «бандиты», «боевики», «террористы». Видимо, со временем менялась и суть самого явления.

Сколько времени вы пробыли в аэропорту?

– Два с половиной месяца. После освобождения Славянска и Краматорска на аэродром прибыли новые силы, а нам дали новое задание. Числа 29 июля нам сказали, что мы должны провести «чистовую зачистку» в районе Дебальцево. То есть, перед нами уже выбили боевиков, а мы должны были пройти по «местам славы» (ж/д больница, вагоноремонтный завод и т.д.) и «подчистить».

Какой смысл военные вкладывают в понятие «зачистка»?

– Первоначальная зачистка – это избавление города от вооруженных бандформирований. Не важно – военные ли это РФ или террористы. Задача следующая: подойти к городу, ликвидировать блокпосты противника, зайти в город, нейтрализовать все огневые точки боеприпасов, их самих либо уничтожить, либо выгнать.

Зайти в госучреждения, поднять государственный флаг, доложить о выполнении боевой задачи, и через сутки-двое в этот город приезжает Нацгвардия, милиция и начинается процесс восстановления государственной власти, возобновляют работу местные органы самоуправления, больницы, банковские учреждения. После очищения города большая работа предстоит другим подразделениям – саперам, спецназу, которые выявляют боевиков, затаившихся в зданиях, вывозят огромное количество спрятанных ими боеприпасов…

Правда ли, что когда вы стояли в Дебальцево, кроме выполнения военных задач, вы также помогали местному населению продуктами?

– Мы делились с людьми, чем могли. Часть продуктов нам прислали волонтеры, и на тот момент у нас образовался излишек. Поэтому мы ездили по городу и развозили эти продукты малоимущим, многодетным, которые давно не получали соцпомощи (в течение четырех месяцев у них не работал почтамт, банки).

Видим, идет бабушка, останавливаемся, задаем вопросы, есть необходимость – помогаем. Обычный наборчик: макароны, сахар, гречка, консервы. Всё, что было. Потом, когда в городе стало более опасно, мы просто выходили из лагеря, предварительно оповестив людей, что будем раздавать гуманитарку, и выносили всё, чем можем поделиться. И ребята из других подразделений тоже приносили своё. Строили людей в очереди, потому что, как ни крути, там немножко и бесцеремонные люди есть.

Как мы потом узнали, нашу помощь брали и жители, которые нормально получают пенсию, шахтерскую, высокую, порядка 2,5-3 тыс грн., и все могут купить в магазинах (на тот момент магазины еще работали). Сами местные к нам подходили и говорили: «Вы, ребята, сильно не будьте такими сердечными, потому что, поверьте, большинство населения Дебальцево имеют доход и возможность снять пенсию, если не в городе, то в соседнем поселке. Помогайте действительно малоимущим, многодетным, бабушкам стареньким». К нам приходило очень много детей. И сами по себе, и с родителями.

Расскажите какой-нибудь эпизод из боевого опыта…

– После «зачистки» под Дебальцево мы должны были сесть на вертолет и улететь, но нам сказали, что обратно мы не летим – есть новая задача. Выдвигаемся в сторону Шахтерска на помощь одному из наших подразделений. Приказ был: занять позицию на высоте на подходе к городу и поддерживать их оттуда артиллерией. Мы подъезжаем, видим: единственная высота – террикон.

Мы выехали на эту высоту и стали. Никакого укрытия, прятались от обстрелов за боевыми машинами… а там как повезет. Если с правильной стороны машины спрятался, останешься жив и невредим. В первый день все выглядело как в бестолковом американском фильме. У наших артиллеристов была задача развернуть свои машины и сразу же стрелять в ответ.

Мины разрываются, осколки летят на 100-200 м, повсюду крики, кому-то уже не поможешь, доктор бегает по всему этому полю боя. Пытаемся раненных вынести, либо увезти на машинах… – говоря это, Максим сделал паузу, вдохнул-выдохнул. Оборона под Шахтерском была для него первым боевым испытанием в зоне АТО.

– Мы на этой высоте потеряли… чтобы не соврать, не меньше 10 человек. Мы пытались вырыть окопы, но вручную за сутки окоп получался 15 см глубиной, потому что там порода. Долбал грунт лопатами, кирками, ломами, начинаешь рыть, а там сплошная порода, отходишь чуть в бок… и получается окоп не прямой, а каким-то странным зигзагом.

На 600 человек личного состава был у нас один экскаватор для того, чтобы рыть окопы, этого очень мало. Где-то на третьи сутки окопы были готовы, и мы стали воевать умнее: при обстрелах прячемся, обстрел закончился, командиры дают команду: «К бою!». Расчеты выбегают, заряжают орудия, которые уже выставлены в тех направлениях, откуда по нас стреляют…

Как считаете лично вы, был ли смысл в вашем присутствии на этой высоте?

– Когда планировалась эта операция, я так понимаю, замысел был такой: мы сверху, со стороны Дебальцево, спускаемся вниз через Углегорск, Коммунаровск, Ждановку, Зуевку в сторону Зугреса, а другие подразделения – 93 мехбригада, наши батальоны «Днепр», «Донбасс» и так далее – поднимаются снизу, со стороны Иловайска, тоже в сторону Зугреса.

Так мы должны были им отрезать Горловку, Донецк, Макеевку, Енакиево, Харцизск – вот этот огромный круг – мы бы отрезали от Шахтерска, Тореза, Снежного… Но либо мы пришли поздно, либо другая колонна, которая должна была в Шахтерск зайти. Что-то не получилось, не срослось.

А место нашего расположения было выбрано очень неудачно. Ровная площадка, вокруг – терриконы, стволы шахтные, откуда очень удобно было их корректировщикам работать. Причем с той стороны работали профессионалы, мины клали в ряд, ближе-дальше от машины, пока не попадут в уязвимое место.

Причина нестыковки – человеческий фактор?

– Может быть. Хоть нас и учили все правильно делать, как только начинается бой, у большинства людей срабатывает тумблер (автоматические модели поведения). Что и не удивительно: всю жизнь люди занимались далекими от войны делами и то, что когда-то, лет 10 назад человек служил срочную службу, не очень помогает.

Однажды после боя отправились мы на выручку пропавшим товарищам. Потому что пришла SMS-ка с указанием места, где они, раненные, спрятались. Как выяснилось, мобильным телефоном солдата воспользовались сепаратисты, и там нас ждала засада. По нас открыли огонь из стрелкового оружия. Бой длился минут 15. Убедившись, что это ловушка, командир принял решение уходить. Для многих ребят это был первый ближний бой.

Не всё, чему нас учили, удалось реализовать на практике. Например, по правилам, отступать нужно так: один-два отстреливаются, прикрывают, остальные бегут, потом те, которые бежали, останавливаются, стреляют, мы бежим… На деле вышло так: ребята все стали лицом к врагу, стреляют и пятятся. Пришлось каждого за плечо поворачивать. Слава Богу, все живы.

…На протяжении всего разговора меня не переставало удивлять то, что Максим не жаловался на выпавшую ему трудную миссию, в неудобных моментах старался докопаться до первопричин, либо обходился простой констатацией фактов. «Да, страшновато во время обстрелов, когда снаряд ложится в 2-3 метрах от окопа», «Да, устали, ведь за полгода я в отпуске был всего 7 дней». Невольно подумалось: нашей армии нужны такие командиры – уравновешенные, с аналитическим складом ума, которые не прячутся за спины солдат.

Вы не думаете о военной карьере?

– Нет, хотя предлагают и зарплату обещают хорошую. В нашей армии нужно много чего изменить чтобы люди, проходящие службу, ощущали личностный рост, а не наоборот. Я по образованию экономист, заканчивал Днепропетровский Национальный университет. Мне нравится работать по специальности в торговой компании. Сейчас конец года и мне полагалось бы сделать финансовый расчет на следующий год, кроме меня на фирме этого никто не сделает…

Вот так – офисный работник с автоматом в руках. Нам, гражданским людям, остается только молиться за таких честных украинских парней, чтобы они вернулись домой живыми и здоровыми. И помогли нам навести порядок в стране, за которую сложили головы их боевые товарищи. После всего пережитого эти ребята, без сомнения, уже не смогут спокойно наблюдать за «распилом», «дерибаном» и нарушением человеческих прав представителями любой власти.

Ирина Рева,

Институт общественных исследований

По теме: «Ангелы» на передовой

«Мы чувствуем себя по-настоящему народной армией» (Из жизни одного блокпоста)

«Киборг» Витя: в донецком аэропорту от тебя ничего не зависит: повезет – будешь жить, не повезет – увезут домой в пакете

Підписуйтесь на наш телеграмм

Поділитися: